В начале XVII на Русь пришла чудовищная, неслыханная беда. Три года подряд – голод, чума, им на смену пришла нескончаемая гражданская война, получившая в отечественной истории краткое название – «Смута». Самозванцы, четыре крупных – множество мелких, польско-шведская интервенция, нравственный распад нации, и в итоге – полный государственный распад.
С 1610 по 1612 год Россия как государство не существовала. Поляков в Москву пустили тогдашние сторонники «общечеловеческих ценностей», Русский Север захватили шведы, по всей стране рассыпались польско-русско-татарские банды, грабившие всех подряд, невзирая на вероисповедание и национальность.
За годы Смуты многие, слишком многие русские люди потеряли способность отличать истинное от ложного, добро от зла, и все это время звучал одинокий обличающий голос святителя Гермогена, с 1606 года – Святейшего Патриарха. Его считали слишком суровым, даже жестким, но если непредвзято оценивать роль Патриарха в тех страшных и позорных событиях, выясняется интересная вещь: человек, когда-то благословивший народ новобретенным образом Казанской Божией Матери не совершил ни единой ошибки в оценке людей и ситуаций, он единственный всегда точно знал, что делать, единственный не соблазнялся даже спасительными, на первый взгляд, компромиссами. Каждый, кто считал себя патриотом, выверял свои поступки по образцу, созданному Патриархом Гермогеном. Подобно набатному колоколу звучал над умирающей страной голос восьмидесятилетнего Святителя, голос, разносимый сотнями переписанных от руки писем.